Большие вызовы: старение населения и новые болезни
Большие вызовы: старение населения и новые болезни
Стратегия научно-технологического развития (СНТР) выделяет семь Больших вызовов – проблем современности, с которыми нужно бороться силами всей страны. В ответ на каждый вызов СНТР выдвигает приоритет развития, на котором нужно концентрировать силы, чтобы этим проблемам противостоять. Сегодня мы расскажем о вызове «Демографический переход, обусловленном увеличением продолжительности жизни людей, изменением их образа жизни, и связанное с этим старение населения». Что это за переход, откуда и куда?
Демографический переход — ситуация, при которой рост продолжительности жизни людей, изменение их образа жизни и связанное с этим старение населения в совокупности приводят к новым социальным и медицинским проблемам, в том числе к росту угроз глобальных пандемий, увеличению риска появления новых и возврата исчезнувших инфекций.
Концепция демографического перехода предполагает пять стадий. Сначала – высокий уровень рождаемости компенсируется высокой смертностью, в том числе и детской (обычное дело без развитой медицины, при антисанитарии и нехватке ресурсов), население растет медленно, едва успевая воспроизводить себя, и до старости доживают немногие.
На второй стадии резко падает уровень смертности, но рождаемость при этом все еще высока, и численность населения взлетает вверх. В большинстве стран этот скачок произошел благодаря развитию медицины и введению основных правил гигиены, которые предотвращали инфекционные заболевания.
Затем продолжительность жизни увеличивается, ресурсов перестает хватать на всех, темпы рождаемости начинают снижаться, а понижение уровня смертности становится медленнее: все упирается в некоторый «потолок».
На четвертой стадии смертность и рождаемость стабилизируются на низком уровне, зато люди живут дольше.
Наконец, на пятом этапе происходит новый переворот, и при все такой же низкой смертности рождаемость начинает расти.
Источник: Max Roser/Wikimedia Commons
Развитые европейские государства миновали четвертую стадию и столкнулись с сопутствующими проблемами: население стареет, его численность падает, работоспособных взрослых людей становится все меньше, а из-за рубежа готов хлынуть поток мигрантов из стран, где популяции все еще находятся на предыдущих стадиях быстрого роста.
При помощи мер социально ориентированной политики и современной медицины показатели рождаемости кое-где удалось увеличить, и переход на пятую стадию можно считать совершившимся.
В России дело обстоит иначе. Попасть в благоприятную зону непросто, но и остановить масштабные демографические процессы тоже не выйдет. Нам предстоит целый переход Суворова через Альпы высокой смертности. Но достичь цели не удастся, если сидеть в повозке, по-гоголевски сетуя, куда же несется удалая тройка. Нужно определить, где мы находимся сейчас, почему мы здесь и что с этим делать. Ответить на эти вопросы попытались авторы доклада 2017 года «Демографические вызовы России», выделившие целых семь проблем:

  • недонаселенность (основная часть россиян проживает в европейской части страны и узком «поясе» по южной границе азиатской части);
  • структурные демографические изменения (население стареет, а молодежи и трудоспособных взрослых все меньше);
  • низкая рождаемость (из-за огромного сокращения числа потенциальных матерей – особенно в сравнении с приростом в нулевые);
  • высокая смертность (а у мужчин – еще и очень ранняя);
  • внутренняя миграция (обычно – отток из и без того малонаселенных регионов поближе к крупным городам);
  • иммиграция (которую мы могли бы обернуть себе на пользу, но вместо этого не даем приезжим адаптироваться и обвиняем их в собственных проблемах);
  • эмиграция (демографически ее масштабы малы, однако и в наши дни, и в прошлом это часто была «утечка мозгов», что науке и экономике на пользу не идет).

Корни этих проблем России и части стран постсоветского пространства в этом случае без иронии уходят в их «особый путь». Выражается он в том, что в прошлом веке мы перенесли целую череду демографических кризисов.
Под роковой звездой
Великая Октябрьская революция, Первая мировая и Гражданская войны стали причиной гибели миллионов людей, немало было и покинувших страну, но по статистике это ударило не сильно: в первые годы советская власть занялась перераспределением благ, в 1917 году ввели декретный отпуск, а детей стали отдавать в детские сады. Рождаемость снова поползла вверх. Но через десять лет подоспели голод с коллективизацией и репрессии. Вполне положительные процессы, такие как развитие образования и промышленности, тоже толкали молодежь в города, поощряя заниматься карьерой и разрушая сельский уклад жизни, особенностью которого традиционно была высокая рождаемость.
Следующий провал — и самый глубокий — случился во время Великой отечественной войны. Удивляться этому не приходится, ведь Вторая мировая стала самой кровопролитной за всю историю человечества, а наша страна был в ней одной из важнейших действующих сил. Здесь график со смертностью и упавшим из-за нее естественным приростом становится похож на четырехконечную звезду – и в демографическом смысле под этой несчастливой звездой мы живем до сих пор.
Наконец, в девяностые, во время распада СССР, страну захлестнула бедность и неопределенность, рождаемость снизилась – в отличие от послевоенных лет, когда можно было отметить хоть какой-то естественный прирост. Множество людей эмигрировали, что тоже не добавило нам населения. Зато сейчас явно вносит свою лепту обратный процесс, иммиграция: в ряде регионов (Москве и Санкт-Петербурге, к примеру) прирост населения выбирается «в плюс» только благодаря ей.
По данным ООН, Россия с ее 11 миллионами легальных иммигрантов (в основном из Средней Азии) занимает третье (а по исследованиям Всемирного банка — второе, сразу после США) место в мире. Однако Федеральная миграционная служба оценивает численность иммигрантов в 7 миллионов (из них легальными она считает только 4 млн). Причиной разницы на несколько порядков, по мнению авторов доклада «Демографические вызовы России», может быть то, что эксперты могут смешивать постоянную и временную миграцию, число прибывших и число осевших в стране граждан других стран, число приезжающих и число единовременно находящихся в стране, число людей и число перемещений (один и тот же человек мог пересечь границу несколько раз).

Коренное население часто проявляет ксенофобию, однако экономически мигранты (а большинство из них – трудовые) – это скорее положительный фактор: в регионах вроде Западной Сибири или Дальнего Востока остро чувствуется нехватка рабочей силы и низкая плотность населения.
Несем свой крест
После всех взлетов и падений уровни рождаемости и смертности встретились, пригвожденные датой распада СССР. Первый продолжил снижаться, а второй – расти. И если звезду мы разглядели сами, то изображение на графике ниже именуется «русским крестом» вполне официально. Ученые обвиняют в его возникновении резкий рост потребления алкоголя и финансовую нестабильность, снижение среднего количества детей в семье до одного. Есть и более косвенные факторы: большой скачок прироста населения между Гражданской и Великой отечественной войнами, результат которого – многочисленные пожилые люди, умирающие в 1990-х и в наши дни, склоняя чашу весов на сторону смертности.
Вместе с тем всегда надо учитывать и отголоски низкой рождаемости, которые будут накрывать популяцию по синусоиде лет через 20-30: поколение, рожденное в период спада, предсказуемо вырастит меньше детей, но не в относительных, а в абсолютных величинах, ведь и их собственная численность невелика. Подобные «круги на воде» тоже отчасти объясняют те хаотические колебания рождаемости, которые происходят в нашей стране. Провал рождаемости в шестидесятых сделал глубже яму в девяностые, которая аукнулась нам сейчас. И это не говоря о том, что сам детородный возраст сдвигается вверх, как и во всех развитых странах мира: женщины становятся более самостоятельными и стремятся реализоваться в разных сферах жизни, а не сразу после школы заводить семью. К тому же, в России даже в семье женщины почти всегда работают, и вырастить много детей уже не удается ни физически, ни финансово.
Кстати, разговор о воспроизводстве населения нельзя вести без еще одного интересного показателя – накопленной к определенному возрасту рождаемости конкретных поколений. Но он, по мнению специалистов Центра стратегических разработок, авторов доклада «Демографические вызовы России», оптимизма не внушает.
«Даже если проводящаяся в России демографическая политика и способствует остановке дальнейшего падения рождаемости у поколений, появившихся на свет в 1980-е годы, и создает определенные предпосылки для ее стабилизации, уровень, на котором мы сегодня фиксируем возможную стабилизацию, слишком низок, чтобы выйти из суженного режима замещения поколений. Пока нет оснований надеяться, что каждое новое поколение детей в численном отношении будет хотя бы приблизительно соответствовать родительскому поколению»
Но некоторые перекосы потихоньку выравниваются: на 10 девчонок, например, уже давно не 9 ребят. Даже наоборот, в возрасте до 30 с небольшим лет мужское население немного преобладает. По сравнению с послевоенным временем можно увидеть огромный прогресс: увеличилась доля мужчин и пожилых людей. В довоенное время, конечно, населения было больше, чем сейчас, но на графике учтен весь СССР. В пирамиде наших дней легко увидеть волны – отголоски былых эпох, когда смертность резко возрастала или рождаемость падала: у верхушки – провал времен войны, у основания – просевшие 1990-е и кризис начала 2000-х.
При этом рост продолжительности жизни не так радует, как хотелось бы. Может, по значениям рождаемости мы и приближаемся к благополучной стареющей Европе, но причины, по которым мы их достигли, разные. Если в западных странах второй демографический переход – это снижение рождаемости из-за индивидуализации и сознательного планирования семьи вместе с разрушением ее роли как единственного средства к выживанию, то у нас низкая рождаемость может объясняться еще и кризисами и неуверенностью в будущем.
В болезни и в здравии
При этом в большой численности населения есть и свои минусы. Чем больше детей и чем дольше живут старики, тем больше должны работать взрослые, чтобы экономика могла позволить себе прокормить и вылечить всех. Люди, может быть, и не знали рака или синдрома Альцгеймера в Средние века – но, во-первых, они не смогли бы их диагностировать, во-вторых, до проявлений недугов, работающих как бомба замедленного действия, многие просто не доживали. Хорошая иллюстрация – недавняя новость о том, что с 2007 по 2017 количество заболевшим раком в мире возросло на 33%, причем главная доля прироста пришлась на неразвитые страны. Не исключено, что раньше от онкологических заболеваний умирало столько же людей, просто в развивающихся странах никто не знал причин их смерти. Возможно, технологии диагностики только недавно пришли в эти регионы, но уровень медицины еще оставляет желать лучшего, так что выявить болезнь уже могут, а на лечение средств часто не хватает.
Но представим, что все усилия не напрасны: продолжительность жизни (и количество населения) поползли вверх. Тут нам приходится разбираться с последствиями. Стратегия научно-технологического развития предлагает ответить на Большой вызов «Старение населения и новые заболевания» выбором нового приоритета развития: «Переход к персонализированной медицине, высокотехнологичному здравоохранению и технологиям здоровьесбережения, в том числе за счет рационального применения лекарственных препаратов (прежде всего антибактериальных)» (пункт 20В ).
Почему антибактериальные лекарства выделены отдельно? В 2014 году Всемирная организация здравоохранения забила тревогу: бактерии становятся устойчивыми к каждому антибиотику – иногда быстрее, чем его успевают вывести на рынок.

Несмотря на устрашающие перспективы для человечества, суперинфекции сегодня нельзя назвать главной причиной высокой смертности в России. А ведь главным результатом всей работы должно стать увеличение средней продолжительности здоровой жизни (сейчас этот показатель после 65 лет у мужчин составляет 9,8 лет, а у женщин – 13,3 года). Намного чаще люди в нашей стране умирают из-за сердечно-сосудистых и онкологических заболеваний (а ведь там, где каждая мутировавшая клетка несчастлива по-своему, персонализированная медицина пригодится больше всего). Но их лечением проблемы медицины не исчерпываются: пациенты в такой огромной стране с плохо развитой инфраструктурой могут просто не дождаться медицинской помощи, а в некоторых отдаленных районах квалифицированных врачей просто нет. Это и описанные выше демографические процессы вовлекают в вопросы, связанные со здоровьем и рождаемостью, экономику, инфраструктуру, науку и многие другие сферы области. Поэтому и мероприятия, которые будут отвечать такому комплексному вызову, включены во множество национальных проектов – и входящих в них федеральных.
Кроме того, демографический переход заставляет нас думать и о том, как прокормить такое огромное население, и о давлении на окружающую среду. Но мысли эти совсем не в мальтузианском духе: «Антропогенные нагрузки» и «Продовольственная безопасность» – это еще два больших вызова – одновременно и угрозы, и поводы для развития, о которых мы расскажем в других материалах этого цикла.
Нацпроекты определяют план действий до 2024 года, а вызовы должны быть актуальными до 2035. Что дальше? В случае с демографией сказать очень сложно: пока что самые великие умы и самые мощные компьютеры не могут дать точные прогнозы динамики населения на десятилетия вперед, поэтому предлагают сразу три варианта развития событий, результаты которых отличаются в разы. Но человеческий капитал – главное богатство любой страны, без которого (в экономическом смысле) не будет толку ни от нефти с алмазами в недрах, ни от бескрайних просторов, ни от флоры и фауны. Если его спасение и приумножение не стоит усилий – трудно придумать, что стоит.
Made on
Tilda